Школа в Марокко, студенческий футбол
— Вы говорили, что хотели бы открыть футбольную школу в Марокко и реализуете идею создания спортивной академии в России. Не отказались от предпринимательских планов?

— С Марокко все было на уровне разговоров, тем и закончилось. Что же касается академии, в будущем действительно хотелось бы сделать проект, нацеленный на развитие детско-юношеского футбола в России. Однако для таких целей нужно основательно подходить к процессу – искать правильных единомышленников, хороших спонсоров, инвесторов… Времени на это сейчас, к сожалению, не хватает. Что уж там говорить, если мне порой даже в Москву слетать некогда!

— Чего в России не хватает для полноценного развития детско-юношеского футбола?

— С развалом СССР целая система, идеи, традиции ушли в небытие. Я родился в Советском Союзе, стал профессиональным спортсменом незадолго до распада государства. Все лучшее, что было у нас в футболе, забрали все, кому не лень – итальянцы, немцы… А то дерьмо, с которым столкнулась страна, так и продолжаем расхлебывать до сих пор.

В 90-е годы в российский футбол пришло столько дилетантов и проходимцев, что последствия их нахождения во власти мы ощущаем до сих пор. Ну как может общаться условный пятиборец с теми же футболистами? Все почему-то поголовно пошли в Премьер-лигу: борцы, легкоатлеты… Я вот не видел ни одного футболиста, который бы тренировал боксеров! Спрашивается, что же им всем было нужно?
Все предельно просто — этих дельцов интересовали только деньги. Однако всему когда-то должен наступить предел. Нельзя же все время ходить по кругу и вешать лапшу людям на уши!

— Получается, не зря Юрий Семин говорил, что на должности спортивного директор «Локомотива» последнее время работал «бывший продавец обоев»?

— Ну так был же в «Спартаке» одно время на должности генерального директора переводчик (Роман Асхабадзе – с 2013 по 2015 год). Сейчас клубом Премьер-лиги вообще может руководить даже шофер. В российском футболе это абсолютно неудивительно.

— Почему же при таком положении дел частный бизнес не спасает российский футбол?

— Я бы предложил ввести в российском футболе льготы для частного бизнеса, чтобы привлечь внимание неравнодушных предпринимателей. С распадом СССР столько времени было потрачено впустую! Система, просуществовавшая более 70 лет так просто никуда не исчезнет. Так что в обозримом будущем бюджетное финансирование точно никуда не денется.

В БУДУЩЕМ ХОТЕЛОСЬ БЫ СДЕЛАТЬ ПРОЕКТ, НАЦЕЛЕННЫЙ НА РАЗВИТИЕ ДЕТСКО-ЮНОШЕСКОГО ФУТБОЛА В РОССИИ. НО ДЛЯ ТАКИХ ЦЕЛЕЙ НУЖНО ОСНОВАТЕЛЬНО ПОДХОДИТЬ К ПРОЦЕССУ – ИСКАТЬ ПРАВИЛЬНЫХ ЕДИНОМЫШЛЕННИКОВ, ХОРОШИХ СПОНСОРОВ, ИНВЕСТОРОВ
— Были ли примеры неудачного вкладывания средств в российский футбол у вас в карьере?

— Да, когда работал главным тренером «Торпедо-ЗИЛ». В конце нулевых команду приобрел известный бизнесмен Александр Мамут. Богатый, надежный инвестор, любящий футбол, хотел возрождать клуб из той ямы, в которую угодила команда к концу нулевых. Он активно помогал торпедовским ветеранам, налаживал связи с болельщиками… Однако когда понял, с какими жуликами столкнулся – сразу покинул клуб и наотрез отказался от дальнейшего финансирования.

В то время команда занимала второе место в лиге и претендовала на прямое повышение в классе. Вместо этого в первый дивизион вышел «Факел», оказавшийся по итогам чемпионата лишь на шестой строчке. Это же настоящий беспредел! Вот Мамут и подумал: «А зачем вообще мне все это нужно?!»

— Известно, что вы работали главным тренером сборной Национальной студенческой футбольной лиги (НСФЛ). Поделитесь впечатлениями от ее игры.

— Да я и сейчас являюсь тренером студенческой сборной. Это очень самобытная и по-настоящему классная команда! В ее исполнении я видел настоящий искрометный футбол, несмотря на нехватку мастерства у большинства игроков. Эта команда всегда была мотивирована до предела и билась до конца в каждом матче. В сравнении с той же студенческой сборной матчи с участием клубов ПФЛ выглядят откровенной пародией на футбол.

— Какие задачи поставили перед вами в сборной НСФЛ?

— Мы хотели выйти на международный уровень, но без солидного спонсора сделать это будет очень сложно. Тем не менее я верю в светлое будущее студенческого футбола. Обратите внимание, сколько учащихся ВУЗов в него играет по всему миру! Надеюсь, что с годами студенческий футбол обретет серьезные деньги, начнет серьезно прогрессировать и у нас в России

Я, сделав предложение выйти за меня замуж, мечтал исправить её поведение. Но после свадьбы, проблема резко усилилась. И если до свадьбы моё мнение хоть когда-то учитывалось, то после свадьбы я должен был следовать только в русле её желаний. Потому что другого мнения, моего, больше не существовало. Я предложил развестись, она спорить не стала. Попросила остановить машину. Сильно хлопнула дверью и пошла через поле к виднеющимся вдали домам. Всё. Следующие три дня её никто не видел.

Мы прочесали всё поле несколько раз. Запускали квадрокоптер и собаку. Никаких результатов. Опросили жителей ближайших домов. Никто её не видел. На третий день я обратился в полицию, а уже вечером того же дня, её нашли на качелях во дворе, примыкающем к полю.

- Ничего не понимаю. Что вы от меня хотите? Ну перешла я поле. И что? Чего вы паникуете? Кто ищет? Муж? - удивлялась Алька расспросам полицейских.

Оказалось, что она ничего не помнит. По её словам, она просто перешла поле и села на качели в ближайшем дворе. А между тем прошло почти трое суток.

- Поехали, Аль. Сама увидишь. Может аварии прекратятся! А?
- Нечего по сторонам глазеть. Пусть на дорогу смотрят, тогда и аварии прекратятся, - Аля залезла под одеяло и зевнула.
- Неужели тебе всё равно?

- Мишаня! Мы заявление подали, если ты забыл. Так что твое нахождение в моей квартире, в шесть утра, может меня скомпрометировать. Захлопни дверь, - она повернулась на другой бок.
- Вот в этом ты — вся! Только твоё мнение может быть правильным! На остальных тебе плевать!
- Егоров. Уйди. Дай мне поспать. Сам лови своего призрака. Мне это без надобности.

Я доехал до места, где призрака Альки видели этим утром. Найти его было просто. Две помятые машины на обочине дороги, хороший ориентир.

Пострадавшие рассказали мне в какую сторону она шла и как выглядела. Всё сошлось. Это именно то, что видели другие свидетели. Я принял решение найти её самостоятельно.

"Попробую окликнуть, догнать. Может спугну!" - решил я.

Следующие семь дней я каждое утро колесил вдоль поля. Мне не везло, хотя свидетели передвижения призрака продолжали появляться. Наконец я её увидел. Вроде как искал, ждал, а случилось всё неожиданно. Она шла по полю вдоль дороги, мне навстречу. Провожая её взглядом, я потерял свою полосу движения и врезался в оказавшийся на пустой дороге жигулёнок.

"Попал в ловушку, как и все остальные" - я выскочил из машины, чем здорово испугал спрятавшегося за руль водителя "Жигулей". Однако догнать её не получилось. Уже на втором шаге я почувствовал сильную боль в ноге.

В результате аварии я оказался на больничной койке. Она пришла. На третий или четвёртый день. Как положено, с апельсинами и соком.
- Я обещаю тебе, что съезжу с тобой. Я буду смотреть на дорогу, а ты в поле.
- А моё общество в столь ранний час тебя не скомпрометирует?
- Егоров. Я решение приняла, а значит...

- Другого решения быть не может, - продолжил я.
- Вот видишь. Ты меня прекрасно изучил.
- Выходит, что не совсем изучил.
- Почему?
- Я не предполагал, что ты придёшь в больницу.

Через две недели меня выписали. Я позвонил Альбине, и мы договорились съездить к Алькиному повороту на следующий день. Я заехал за ней в половину четвёртого утра. К четырём мы были на месте.

- Мда. Похоже скосили твоего призрака, - сказала Алька ступив на выкошенное поле.

- Твоего призрака.

- Теперь всё поле как на ладони. Никуда ехать не нужно.

Я прождал призрака до семи. Алька спала на заднем сидении укрывшись пледом. Никого. Не появился призрак и в следующие три дня, которые я провёл у поля в одиночестве. И вообще, больше никто призрака не видел. А поворот у поля, так и остался — Алькиным поворотом.

Автор: Андрей Немоляев

Есть игроки силы, есть игроки мощи, есть игроки скорости, а он был игроком гармонии. Гармония всегда загадочна, всегда тайна.

У невысокого Федора не было мощного удара, но мяч после его хлестких ударов с редкой точностью попадал в цель. Феноменальной скорости у него тоже не было: в глазах стоит картина, как он, начиная атаку, с мячом в ногах и с поднятой головой, разгоняется большими шагами — но той скорости, что была, всегда хватало, чтобы очутиться в нужном месте в нужную секунду. В штрафной он играл в касание, коснулся — и гол!

Сколько таких касаний вызывали рев трибун, а у меня — удивление: ну как же у него это получается?

Вратарь бешено, стремительно вылетает на него, а он ткнет легонько носочком, под мяч, — и мяч по дуге плавно летит в пустые ворота. Двое защитников вцепились в него на краю, оба выше и больше него, а он водится с ними, словно играет не в «Спартаке», а в своей детской команде ЖЭКа, теряет мяч, отнимает у них мяч — один прессингует двоих! — и в конце концов оставляет их в дураках и убегает один на ворота.

Или вот тот гол в игре с итальянской «Аталантой», где его преследовал защитник, а вратарь выбросился на него с поднятыми вверх руками, уверенный в том, что видит мяч в воздухе, но Черенков пробежал мимо него с мячом в ногах — как он это сделал? Как он внушил вратарю эту оптическую иллюзию, как одурачил его?

Он был не просто умный, хороший, сильный игрок — таких немало, — но еще и остроумный. А таких очень мало, почти и нет таких.

Трибуны смеялись, когда маленький Федя на краю морочил голову защитникам. Это были просто какие-то театральные пантомимы, в которых ловкий маленький герой сталкивает лбами громил. «Ну, Федя, ну дает!» Это было остроумие игроцкое, остроумие исключительно на футбольном поле — в жизни он шутками не сыпал, остроумцем не был.

Игрок команды «Спартак» Федор Черенков (слева) приближается к штрафной площадке. 1990 год. Фото: РИА Новости
Наоборот, был тих и молчалив.

Тих, молчалив и подавлен. Играть ему было легко, а жить трудно.

«Федор, как ты можешь прыгать козлом?» — эта многим известная фраза вошла в историю и разломила его жизнь надвое.

Так спросил его Бесков после матча с «Андерлехтом», где Франк Веркаутерен на краю разорвал Черенкова и разобрал его на запчасти. Это игра, такое бывает. В грубоватом мире футбола еще и не такое игрокам приходится выслушивать от тренеров, а сэр Алекс Фергюссон, как известно, даже запулил бутсу в лицо Бекхэму. И ничего с Бекхэмом страшного не случилось. Но внутри тихого маленького кудесника Федора все в тот момент обломилось и рухнуло.

Болезнь его, конечно, была вызвана не фразой тренера, — Бесков его любил и ценил. Болезнь его была вызвана тем, что он мог жить и быть собой только на зеленом прямоугольнике размером сто двадцать метров на девяносто.

Это кажется странным для уравновешенных натур, хорошо чувствующих себя в офисах, ресторанах, компаниях, самолетах и вообще повсюду так, словно весь мир и вся жизнь созданы для них. Этим экстравертам не понять маленького человека с детским испуганным сознанием, которое никогда не станет и не хочет стать взрослым.

Необходимость жить в жизни мучила Черенкова; вне игры он превращался в человека, одержимого осенними и весенними депрессиями.

Думая о нем, вспоминая его, я говорю себе, что ему нужно было построить на краю футбольного поля избушку, чтобы он жил там тихим хранителем игры и никогда не выходил за пределы стадиона. Но разве такое возможно?

За пределами очерченного белыми линиями поля его ждали кошмары, когда он бросался к окну, чтобы выброситься из него, и когда он вдруг срывался с места, уверенный, что его жена умирает. В мире атлетов с железными плечами и дубовой психикой он был единственный вечный ребенок с наивной испуганной душой. Он был юродивый советского футбола — вдохновенный в игре и жалкий вне ее.

Когда он закончил играть, то попал в жизнь, которую не понимал, которой боялся и сторонился.

Внешний мир вокруг него ускорялся, уплотнялся, устремлялся куда-то стремительным потоком. А он все больше оседал в самом себе, становился одутловатым мужичком усталой наружности. Есть такие неброские, сильно потертые жизнью мужички в большом городе; посмотришь на такого — и не понимаешь, чем он живет, где он живет, как он живет. И он был таким.

Он пытался жить, как все люди. Уехал играть во Францию, начал бизнес, создал фонд. Во Франции не выдержал, бизнес прогорел, для фонда не нашлось спонсоров. Ничего не получалось.

Федор Черенков (слева) и капитан сборной Южной Кореи Ван-Сон обмениваются вымпелами. 1989 год. Фото: Игорь Уткин / Фотохроника ТАСС
Мобильный телефон он освоил с трудом, компьютер и интернет даже и не пробовал осваивать. Машину продал. Он ездил в метро с рюкзачком за спиной. Коллекцию своих футбольных маек — у него были майки разных клубов разных стран — раздал. Он и деньги раздавал; Сергей Родионов вспоминал, что его нельзя было из поезда первым выпускать на перрон — он отдавал деньги первому встречному нищему.

Есть много историй о его странных поступках в одинокой, растерянной и потерянной жизни после футбола. И иногда такая тоска на него находила и такая усталость от всего этого и такое чувство безнадежности появлялись, что он принимал снотворные таблетки в большом количестве, чтобы заснуть и не проснуться.

Его трижды спасали, откачивали, лечили в больницах и опять выпускали, упорно выпускали туда, где он не хотел быть, — в жизнь.

В конце той моей единственной с ним встречи, измаявшись его косноязычием и молчанием и измучив его вопросами, на которые он не знал ответа, хотя ничего сложного в вопросах не было, я наконец решил все это прекратить и сказал ему: «Хорошо, Федор, спасибо, и знаете что? Есть у меня команда друзей, называется "Бостонские трилобиты", мы играем по воскресеньям на поле в Раздорах. Закончите играть за "Спартак" — приезжайте к нам, сыграем!»

Как же он обрадовался! Лицо его на моих глазах перестало быть зажатым, тусклым, напряженным, печальным — и осветилось изнутри, и стало живым.

На этот счет существуют разные мнения. Согласно одному такому мнению, в ходе взрыва сверхновой разлетающиеся с огромной скоростью атомные ядра сталкиваются с нейтронами и как-бы «обрастают» ими. Часть нейтронов превращаются в протоны, атомный номер ядра увеличивается, в результате чего получается новый более тяжелый элемент. Это так называемый R-процесс или быстрый захват нейтронов. Считается, что таким образом могут образовываться элементы вплоть до плутония.

Согласно другой точке зрения, R-процесс запускается при слиянии нейтронных звезд с последующим выбросом в космос энергии и вещества. Чего-чего, а нейтронов в этих звездах хоть отбавляй, вот они и вступают в взаимодействие с атомными ядрами, обогащая их и синтезируя тем самым новые элементы. Но вероятнее всего, что образование тяжелых элементов имеет место в обоих случаях.

Итак, всё что вас окружает — это продукты жизнедеятельности звезд. Воздух, которым вы дышите, вода, которую пьете, золотое кольцо на пальце вашей руки и углерод в составе клеток вашего тела — всё это создано миллиарды лет назад в недрах светил. Согласитесь, как тут не почувствовать причастность к вечности?

наука

Сама Анна приехала в Шойну одиннадцать лет назад по распределению после окончания Ростовского гидрометеорологического техникума. Говорит, ожидала увидеть тундру: болота, ручьи. А ее встретил песок — примерно такой же, как на побережье родного Таганрогского залива. "Поначалу странное ощущение. Песчинки везде — на простынях, в обуви. Даже на зубах, если дует сильный ветер. Но особенно сложно было ходить по нему — мышцы болели. Потом привыкаешь, в городе уже некомфортно. У меня, например, после долгой прогулки по асфальту ноют пятки. Песок же амортизирует. А там слишком сильно наступаешь на область каблука".
Задерживаться Анна не собиралась, думала — на сезон-другой. Но "Север затянул". Вышла замуж за местного, сейчас воспитывает двоих детей. Родились они, что удивительно, в один день с разницей в четыре года. "Да, с детскими товарами сложно, — признается она. — Памперсы нужно заказывать у кого-то, кто летит в город. Если почтой, они золотыми будут. Зато здесь не переживаешь за малышей. Для них весь поселок — одна большая песочница. И работа есть. Не так давно я маму перевезла. Она тоже теперь сотрудник аэрологической станции".
Приезжим сначала довольно сложно ходить по песку - ноги болят - РИА Новости, 1920, 05.09.2020
© Фото : Вера Вакулова
Приезжим сначала довольно сложно ходить по песку — ноги болят
Первые годы семья Кравец жила в одном из домов, которые засыпало. Впрочем, по словам Анны, реальность далека от журналистских легенд. "Все почему-то думают, что мы каждый день, едва проснувшись, берем лопату и начинаем откапываться. Такого нет. Песок наносит постепенно. За год дом может засыпать по окна. Особенно — противоположную от входа стену. Потом администрация нанимает бульдозер — барханы разгребают ".
"Дом стоял будто в яме"
С 1930-х Шойна развивалась как рыбопромышленная база. Построили консервный завод мощностью 2,5 миллиона банок в год, столовую, клуб, баню, общежития для рабочих. По разным данным, проживало здесь от 800 до 1500 человек. Сейчас — 288. Местные рассказывают, что рыбы тогда было немерено. "Треска, пикша, морская камбала, зубатка... Добывали даже, как бы это варварски ни звучало, акул и белух", — вспоминает Валентин Шарыпов. В поселке он провел сорок лет, работал инженером на аэрологической станции. Уехал в 1996-м, когда из-за проблем с продовольствием за полярным кругом стало невыносимо.
Маяк - РИА Новости, 1920, 04.09.2020
© Фото : Федор Широкий
Маяк
Быстро развившаяся Шойна угасала столь же стремительно. В 1953 году приливом смыло консервный завод. Местные мальчишки еще долго откапывали банки с печенью трески и олениной. Примерно тогда же запретили траловый лов рыбы. С 60-х поселок признали неперспективным. Люди уезжали. К слову, помимо "траловой" версии опустынивания этих мест, существует и другая. Скудную северную растительность на побережье могли уничтожить лошади из местного колхоза — в те годы они табунами гуляли по поселку.
Вид поселка Шойна 60 лет назад - РИА Новости, 1920, 05.09.2020
© Фото предоставлено Валентином Шарыповым
Вид поселка Шойна 60 лет назад
Валентин высылает две фотографии: на черно-белом снимке он, маленький, в смешной шубе, стоит у дома. На цветном, сделанном несколько лет назад, из бархана выглядывает только крыша той лачуги. "Наш дом был прямо под маяком, на побережье, — как раз оттуда наступает песок. При сильном ветре и за ночь барханы наносило. Редко, правда, такое бывало. Утром мы откапывались, но дом получался будто в яме. Ветер подул — и к вечеру окна опять наполовину в песке. Зимой поверх барханов наметало еще и снег — торчали одни трубы. Тогда рыли проход".
В школьные годы Валентин отгребал песок ручной лопатой. Когда стал постарше, договаривался с трактористом военной части за бутылку водки. "Часа за три он откапывал наш домик. Но так как песок просто разметали в разные стороны, со следующей бурей ветер загонял его обратно в котлован".

Некоторые дома настолько сильно заносило, что люди выходили через чердак. "На моей памяти таких три здания было. Обычно все же жильцов старались переселить". Однажды, вспоминает Валентин, случилась трагедия. Рядом с его домом стоял другой — семьи Анашкиных. Сами они давно выехали, лачугу потихонечку заметало песком. Потом из соседней деревни Кия перебралась мать-одиночка. "Она была ненка, а у них с алкоголем отношения сложные. В общем, пила Нина сильно. Родила девочку. Дом не очищала. Засыпало его — окон не видно. Месяца через полтора она перестала приносить дочку на медосмотр. Врач забеспокоилась. Пошли проверять, забрались в лачугу через чердак. А девочка уже мертвая. Мать перестала ее кормить, и малышка обсосала ручки до костей. Было это в конце семидесятых".
Огород среди песков
Сейчас домов, которым бы серьезно грозил песок, в Шойне практически не осталось. Засыпает, хоть и несильно, всего два. Из других жильцов переместили. Глава Шоинского сельсовета Валентина Малыгина говорит, что и эти вот-вот расселят: "Уже есть план строительства новых зданий. Думаю, в следующем году первое начнут возводить. Пока же для расчистки каждую осень нанимаем бульдозер".
Центр поселка - РИА Новости, 1920, 04.09.2020
© Фото : Федор Широкий
Центр поселка
Но даже если ты живешь в здании, которое не заносит, песок — неотъемлемая часть быта шоинцев. "Проникает и в обувь. Снимаешь ботинки, переворачиваешь — обязательно натрясешь", — рассказывает директор Дома культуры Елена Коткина.
Чтобы не тащить грязь в квартиру, перед входом обычно ставят таз с водой. Ополосни подошву — и проходи. "Это особенно важно после дождей. Мокрый песок налипает — просто так не отряхнуть".
Может показаться, что самая ходовая обувь в поселке — резиновые сапоги или трекинговые ботинки. Но Елена замечает, что местные девушки даже в туфлях на каблуках ходят. "Раньше на дискотеки я постоянно в таких бегала. Конечно, песок попадает. Но придешь к ДК, на крылечке вытряхнешь — и танцевать. Проблема другая: каблуки очень быстро обдираются".

Заказать новую пару обуви можно только по почте. И потом еще ждать несколько недель, пока посылку доставят. Магазинов в поселке два — продукцию завозят морем в сезон навигации либо по зимнику. В распутицу полки бывают голые — лишь консервы и макароны. "К этому времени стараются запастись впрок. Прежде всего овощами — картошка, лук, чтобы протянуть до первого корабля. Но хватает не всегда".
Дом в поселке Шойна - РИА Новости, 1920, 05.09.2020
© Фото : Вера Вакулова
Дом в поселке Шойна
Люди привыкли: почти у всех морозильные лари. "Когда я была маленькой, в Шойне оленину и рыбу хранили прямо на улице. Никаких холодильников — на ночь в поселке отключали свет. Но как только поставили новую дизельную, все купили морозилки".
Выручают огороды. Звучит странно, но среди песков шоинцы умудряются собрать урожай огурцов и картошки. "Раньше землю с навозом носили со старой конюшни. Сейчас грунт заказывают в магазинах и привозят по зимнику. Теплицы ставят — выращивают почти все, что в средней полосе".
"Сложно без парикмахерской"
Мебель и технику в поселок тоже доставляют преимущественно в сезон навигации. Изредка мужчины ездят на снегоходах в ближайшее крупное село Несь — от Шойны это 143 километра. Мелочи покупают на "Озоне" или "Али-Экспресс". "Дошло до того, что мы даже молоко пастеризованное заказывали. В наших магазинах ведь цены очень высокие. Сейчас килограмм арбуза стоит 85 рублей, огурцы — столько же, помидоры — на десятку дороже. Но осенью и зимой все это будет по 250-300 рублей за кило".
Елена Коткина - РИА Новости, 1920, 04.09.2020
© Фото из личного архива Елены Коткиной
Елена Коткина
Крепкий алкоголь не продается — нет лицензии. Возят с оказией из города. "Да, бывает, что пиво в магазинах заканчивается. Наверное, для любителей выпить это грустно — приходится ждать корабль".
— Вы что недавно заказывали? — уточняю у Елены.
— Косметику. Здесь этого не хватает. А еще сложновато без салонов красоты. Есть девочки, которые стригут: жили в городе, выучились, потом вернулись на малую родину. Кроме того, в трех километрах воинская часть. С офицерами приезжают жены — на Большой земле были мастерами маникюра, парикмахерами, колористами. К ним наши женщины тоже ходят.
Один из заброшенных домов в поселке - РИА Новости, 1920, 05.09.2020
© Фото : Вера Вакулова
Один из заброшенных домов в поселке
После школы Елена уехала в Нарьян-Мар, выучилась, по ее выражению, на "бестолкового менеджера", потом семь лет прожила в Твери и вернулась в Шойну. Говорит, что о "благах" Большой земли вспоминает редко. "Разве что иногда очень хочется суши. Как-то не выдержала — заказала все ингредиенты. Думала, крутить дома буду. Но в итоге лишь пару раз приготовила. Сейчас достаю коврики, водоросли, потом думаю: да лучше я семгу просто так съем".
С рыбой в поселке проблем нет — ловят даже женщины. Метеоролог Анна Кравец признается, что зимой постоянно "ходит на корюшку". "Детей оставляем бабушкам, а сами уезжаем отвлечься, голову развеять".
Диксон - РИА Новости, 1920, 15.11.2019
15 ноября 2019, 08:00
Жизнь в самом северном поселке России глазами обывателей
Интернет — только спутниковый. И, по меркам Центральной России, достаточно дорогой — две тысячи в месяц. Но и зарплаты здесь выше — за счет северных. Правда, учитывая цену билетов на "материк" (до Архангельска самолет стоит 14 тысяч, до Нарьян-Мара — чуть больше одиннадцати), скопить особо не получается. Елене положено 66 дней отпуска. Но из поселка выбирается раз в год. "Наши летают в основном к родственникам. Я обычно в Архангельск или Тверь".
В центре поселка не так давно уложили плитку. Теперь дети приходят сюда поиграть в футбол и покататься на роликах
Журналисты часто описывают Шойну как утопающий в песке и безысходности поселок. Местные обижаются. Объясняют: в отличие от 90-х, когда люди бежали отсюда, сейчас многие возвращаются, получив образование в городах. Не так давно в поселке поставили современную детскую площадку. Что касается песка, то он начал уходить. Сейчас в Шойне больше травы — на барханах растут сорняки, похожие на колосья. Впрочем, вокруг таких кустов наметает еще больше песка. Самая северная пустыня отступать не хочет.
10

Вообще, наше истинно национальное кино (как и классическая русская литература), прежде всего о нравственности, чем и отличается от кино зарубежного, в котором, на мой взгляд, немного другие приоритеты. Кино Званцовой тоже стоит в русле этой отечественной традиции. Поэтому название и сюжет фильма, о котором здесь пойдёт речь, не удивительно. Да и о чём, как не о неизбежном будущем Суде больше всего и думать настоящему русаку?

И снят двойной мини-сериал в нашем посконном духе - не совсем серьёзно о совсем серьёзном. То есть, на самом деле, темы в фильме важны не на шутку, однако раскрыты они в довольно ироничном стиле, много шуток юмора и острот.

Начиная с условных названий рая и ада - они обозначены здесь, соответственно, как "сектор покоя" и "сектор раздумий". Точно подмечено - ведь, по-нашему - не так страшен ад, как малюют его католики, а душевный покой и есть настоящее, заветное счастье для нашего брата.

Сюжет этих двух мини-сериалов основан на предположении, что человек сразу после смерти оказывается на неком загробном суде с присяжными заседателями, прокурором, адвокатом, судьями и прочими работниками подобного учреждения, состоящими тоже из числа умерших. И судят новопредставленного, прежде всего, за последний поступок в жизни, который во многом характеризует прожитую им жизнь.

Случаи подобраны, в основном, довольно забавные. Тут и новый ухажёр вдовы прокурора (прокурора играет Константин Хабенский), погибший в канализационном дерьме после очередного своего вранья. И хитрый комичный священник, засоряющий природу. И пожилой ревнитель добрых поступков, тридцать лет старательно "делающий добро" ради попадания в "сектор покоя" после смерти (ему Высшим Судом была возвращена жизнь после убийства им не покорившейся ему женщины и смерти от молнии). В том числе, с умилением раздающий детям дешёвое печенье с вредными добавками. За что и судим Высшим Судом за "нарушение режима сбалансированного питания" людей...

И вот, на фоне подобных формальных полу-комичных обвинений, разворачиваются интеллектуальные, остроумные дискуссии между прокурором и адвокатом (а его играет Михаил Пореченков), решающих основополагающие вопросы человеческого бытия. Например, насколько и как влияет ложь на судьбы людей? Или: умышленное делание добра ради эгоистичного стремления спасти собственную душу - смертельный грех гордыни или нет?

А главный вопрос. который возникает во время просмотра - есть ли справедливость на Том Свете? Или её там нет, как и в нашем мире?
Во втором мини-сезоне появляется таинственный персонаж - "Инквизитор", добавляя ещё больший интерес к повествованию. Блещет циничным умом и историческими знаниями, влезает в судебные заседания и прочую жизнь после смерти. В том числе - здесь в прямом смысле - неземную любовь, которая, оказывается, зажигается и в том мире - специально для этого обитающей там мафиозной семьёй амурчиков.

Да и в земную жизнь есть способы временного возвращения и связи.

Надо отметить, что "Небесный суд" - многосерийка чрезвычайно интеллектуальная, и внимательно вслушиваться приходится практически в каждую сказанную персонажами фразу. Ну, чтобы полноценно вникнуть в происходящее и попытаться понять очень многое в нашей жизни. Впрочем, кино Званцовой и в целом можно назвать интеллектуальным. На редкость в наше время.

Сценарный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии помог бывшему провинциальному театральному актёру отточить природный талант сочинителя – и он начал выдавать один, как сейчас сказали бы, «скрипт» за другим. Для сценариста невероятно важно найти «своего» режиссёра – человека, который сумеет понять и оценить придуманную историю, донеся её бережно до экрана. Для Валерия Михайловича таким человеком стала Динара Асанова – одна из талантливейших творцов советского кино, чья жизнь оборвалась в 85-м трагически рано. Творческий дуэт Асанова-Приёмыхов создал четыре фильма, ставшие классикой отечественного кино.

Что любопытно, сначала Асанова задействовала Приёмыхова не в качестве сценариста, а, разглядев в нём нужный ей типаж, как актёра – он сыграл главную мужскую роль в её картине «Жена ушла» (1979 г). Это трогательная драма о зашедших в тупик супружеских отношениях. Невзирая на рассыпанные в кадре характерные приметы эпохи «позднего застоя», сама история в исполнении Приёмыхова и Елены Соловей абсолютно вневременная. Картина – о типичной, увы, модели отношений, при которой один страстно любит, не скупясь полностью растрачивать свой душевный жар на обожаемого человека, а второй… второй лишь снисходительно-пренебрежительно принимает эти дары, не давая ничего взамен. Но потом тонкая нить рвется, и любящий покидает любимого – внезапно и необратимо. Уходит, потому что бесплодно растратил, вычерпал себя до дна, не получив ничего взамен. Потому что длить это мучительное сосуществование выше его сил. И тогда покинутый сначала взрывается искренней яростью оскорбленного – честно не понимая, за что его бросили. Но если в его душе сохранилась какая-то искра правды и справедливости, он всё же может постичь глубину своей вины и осознать, насколько дорог ему на самом деле тот, кого он так оскорблял и унижал своим невниманием. И даже попытаться вернуть этого человека. Но вот окажется ли успешной эта отчаянная попытка?

Ещё острее, ещё пронзительней картина Асановой «Никудышняя» (1980). Вот здесь уже Приёмыхов в полной мере раскрылся именно как сценарист. Героиня фильма Аня (одна из первых запомнившихся ролей Ольги Машной, ставшей впоследствии недолговечной спутницей жизни Валерия Михайловича) – типичный «трудный подросток». Она не может обрести взаимопонимания с членами собственной семьи и ровесниками. Виною тому отчасти её физический изъян (она заикается), отчасти невнимание близких, занятых собственными проблемами. Желая оградить себя от её выходок на время, пока мать беременна вторым ребёнком, Аню отправляют в деревню, к родне отчима. Там она тоже вступает в конфликты с окружающими. Однако случай знакомит её с пожилым мельником Саввой (Михаил Глузский), живущим на отшибе и пользующимся у селян репутацией колдуна. Два одиноких человека – не сразу, через ссоры и конфликты – находят общий язык. Старый «колдун» принимает живое участие в судьбе девочки и это способствует её нравственному перерождению.

«Никудышная» – это такое кино, настоящая потребность в котором пришла именно сейчас, в наше циничное и нервно-задёрганное время. Воистину пасхальная история душевного преображения не оставит равнодушным живого зрителя.

«Пацаны» 1983 года стали всесоюзным блокбастером. В этой картине Асановой Приёмыхов вновь проявил себя в актерской ипостаси. В сущности, это та же «Педагогическая поэма», но уже нового времени.

Фильм о том, что настоящее добро не может быть сиропным, слащавым – оно всегда трудное и выстраданное. О том, как тяжел путь к обретению Человека в себе. О том, насколько важно уметь вовремя протянуть руку другому, спасти его, быть может, от духовной и физической гибели. Опять же, сейчас «Пацаны» столь же актуальны, как и в момент выхода: поскольку ярко демонстрируют, с одной стороны, присущую молодёжи честность и жёсткость, а с другой – силу доброты и отзывчивости. В картине рассказывается о буднях летнего лагеря для трудных подростков, где работают два педагога с диаметрально противоположным мировоззрением и методами подхода к воспитанникам. Трудиться им приходится над воспитанием пацанов, чей небольшой ещё жизненный опыт привел их к принципу «чечево» – человек человеку волк.

Герой Приёмыхова Павел Васильевич Антонов (для подопечных просто «Паша») успешно решает очень тяжелую задачу: для воспитанников он становится тем настоящим мужиком, на которого хочется равняться, мужиком, которым «хочется стать, когда я вырасту». И на контрасте с ним «выпускник психологического факультета» Олег Павлович – насаждающий в лагере бездушный «порядок», не обладая ни граммом любви к людям. Его логика – «да чего с ними возиться! На зону всех!» – слишком часто, к сожалению, побеждает в случаях, когда у самозваных «воспитателей» недостает терпения и педагогического таланта. На его примере становится ясно, отчего столь важны в нашей жизни люди, подобные Антонову – но, к сожалению, мало, слишком мало их… Философия «Паши» проста: бросать никого нельзя – «будить» нужно пытаться всех, даже самых безнадёжных, отпетых… Ведь, зачастую, ясный разум и милосердие способны делать чудеса – «Пацаны» убедительно это демонстрируют. И вопрос, который ставится в самом начале фильма: «Что такое добрый человек?» – в итоге, обретает однозначный ответ.

Последняя картина, над которой довелось вместе поработать Асановой и Приёмыхову – «Милый, дорогой, любимый, единственный» 1984 года. Тут Валерий Михайлович и историю придумал, и главную роль сыграл.

Произведение очень минималистичное, даже камерное (большая часть действия проходит в машине, на которой оба главных героя мчатся по заснеженному Ленинграду) и этим оно резко контрастирует с эпическими «Пацанами». Невелик и хронометраж – всего 70 минут. Однако даже в столь лаконической манере Динара Кулдашевна и Валерий Михайлович умудряются сказать очень многое. В первую очередь, бросаются в глаза приметы времени – последний год перед началом Перестройки. Старый порядок вроде бы ещё незыблем, но играющая в салоне автомобиля гребенщиковская «Стучаться в двери травы» звучит предвестием близких перемен. А то, какими они, перемены, стали, и предсказано, в значительной степени, в этой картине.

Суть сюжета – в болезненной пропасти непонимания между двумя поколениями. Персонажу Приёмыхова уже за сорок, героине Машной – и двадцати нет. В эту возрастную разницу уместились абсолютно разные мировоззрения, ни в чём не схожий взгляд на вещи. Вадим, воспитанный на послевоенных ценностях, с огромным удивлением и непониманием смотрит на безумства Ани, готовой «ради любви» пойти на любые нелепости и даже на преступление – кражу ребёнка у чужой женщины. «Знаешь, Анюта, почему вас иногда не любят? Вы же родились, и у вас уже всё есть, – говорит Вадим, – понимаешь? Магнитофоны, тряпки, рестораны. Болтаетесь по улицам в "фирме" – сытые, довольные, балдеете…» Аня парирует: «Ну и что? Пускай балдеют, а какое вам-то дело? Что, опять трудностей захотелось? Да они достали ваши трудности! Хорошо мы сейчас живём и хотим жить! Мы, конечно, уважаем ваше старшее поколение – всё, ну теперь уже стало легко… Ну спасибо вам за это! А что нам-то делать? Я хочу хорошо одеваться, я хочу выглядеть… красиво жить… и живу!». Вадим вопрошает: «Что ты умеешь делать по-настоящему?». И слышит в ответ: «Любить… Любить! Что ты смотришь на меня? А я знаю, что жизнь прекрасна и удивительна. И женщина создана, чтобы любить, презираешь?!» В этом кратком диалоге отражен весь поколенческий разрыв, менее чем через десятилетие приведший к гибели и страны, и общества. К сожалению, предупреждение Асановой и Приемыхова так и осталось неуслышанным…

Во второй половине 80-х Валерий Михайлович пребывает в статусе кинозвезды. После «Пацанов» его славу упрочили в 1985-м работа у Кайдановского в «Просто смерти» по Толстому и в 1987-м – в «Холодном лете пятьдесят третьего».

В том же 1987-м вышел и нашумевший «Взломщик» – сценарная работа Приёмыхова, которую он изначально писал для Асановой. Это – новый взгляд на крайне модную тогда тему: «легко ли быть молодым?» Сейчас «Взломщик» важен, как весьма достоверный слепок своей эпохи. То время породило у людей наивные, но возвышенные мечты, светлые ожидания, которым, большей частью, так и не суждено оказалось сбыться. Главный герой картины – оставшийся без матери обычный ленинградский школьник-подросток, в полной мере сталкивающийся с этой двойственностью реальности.

С одной стороны, уроки, духовой оркестр, пожилой добрый преподаватель, всецело погруженный в советскую систему норм и взглядов на жизнь. Отец, поглощённый своими личными делами… С другой, – тусующиеся у «Сайгона» хиппи и панки, брат-рокер – фронтмен, набирающей популярность группы, его концерты, на которых неформальная молодежь выплёскивает свою энергию. Вообще, важнейшей приметой того эфемерного периода стал взлет русского рока, когда его исполнители совершили резкий скачок из подвалов на забитые огромными толпами стадионы. И Константин Кинчев, являющийся одним из харизматичнейших персонажей этого движения, идеально воплотил на экране самого себя. «Таких, как мы, нельзя сломать – нас можно только убить», – говорит он, воплощая в этой фразе всю бескомпромиссность героев нового поколения, осознавших себя, во многом, через противоборство со старой действительностью.

Нельзя не упомянуть и о вкладе Приёмыхова и в жанр чисто детского кинематографа: вышедшая в 1983-м экранизация той самой повести «Магия чёрная и белая», а в 1989-м – продолжение приключений Винта и Кухни «Князь Удача Андреевич» (возможно, самое-самое моё любимое советское кино для детей).

В середине 80-х Приёмыхов ощутил потребность стать в кинематографе полностью самостоятельным. И он делал картины уже в качестве режиссёра.

1988-й – криминальная драма «Штаны», 1991-й – драма из жизни аутсайдеров «Мигранты». Продолжал писать сценарии – в 1995-м его «Крестоносец» оказался одним из хитов уже постперестроечного российского кинематографа.

Продолжал сниматься. Одна из лучших, на мой взгляд, работ Приёмыхова 90-х его роль в картине «Время печали ещё не пришло» Сергея Сельянова, где Валерий Михайлович очень колоритно сыграл на пару с Петром Мамоновым.

И, разумеется, работа, которой суждено было стать финальной и в которую он вложил всю душу – «Кто, если не мы» 1998 года. Этот фильм – квинтэссенция тем, что волновало Приёмыхова-художника всю жизнь: проблемы взросления, драма подросткового одиночества, напряжённые поиски собственного «я», тема наставничества, когда взрослый человек, помогая юнцу найти свой собственный путь в жизни, помогает тем самым и себе, исцеляя душевный надлом.

У Приёмыхова в конце 90-х было много планов на будущее. В частности, собирался он снимать картину о святом князе Владимире – крестителе Руси. Мне врезались в память слова, сказанные им в последнем интервью: «Пока писал сценарий, убедился, какая у нас удивительно красивая и неизведанная история. Лет через пятьдесят над нами потомки будут просто смеяться – ведь мы не замечаем золотые россыпи под ногами!».

В ту пору, когда отечественный киноэкран заполонила чернуха и смердяковщина, эти слова звучали настоящим откровением. И как жаль, как нестерпимо больно оттого, что смерть сбила Приёмыхова на середине полёта. Он так много ещё мог сделать…

Специально для «Столетия»